Характерная деталь вигилантских фильмов: представители органов правопорядка показаны в лучшем случае бестолковыми, а в худшем — мешающими делу людьми.

Вигилантское кино на Западе и в России в обзоре Александра Зайцева.

Инициатива граждан, берущих решение вопросов правопорядка в свои руки, в обход официальных структур государства, известная как вигилантство, имеет давнюю историю. В определенные периоды это неоднозначное явление интенсифицируется. Как, например, это произошло в последнее десятилетие в России.

Явления культуры — и в частности, такое популярное, как кинематограф, — это и зеркало, показывающее процессы, происходящие в обществе, и некий барометр, позволяющий определять не всегда четко выраженные, но при этом напряженно растущие тенденции. Не случайно популярность того или иного социально ориентированного фильма часто объясняют тем, что его создатели «угадали», артикулировали настроения, которые «висели в воздухе», но до того момента не имели случая быть выраженными.

Вышедший недавно на экраны фильм Мартина Макдонаха «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» стал в России предметом широкого обсуждения в социальных сетях и СМИ — и не только как очередная работа остроумного и почитаемого у нас режиссера. Многих взволновала коллизия, которую западные критики определили бы как вигилантскую. Фильм рассказывает о том, как женщина, решив, что полиция маленького американского городка бездействует и не расследует дело об убийстве ее дочери, берет инициативу в свои руки, для начала разместив на билбордах плакаты, упрекающие шерифа в плохой работе. «У нас на всю страну билбордов не хватит» — писали в соцсетях, применяя изображенную в фильме ситуацию к российским реалиям.

Не менее оживленный прием вызвал в США только что появившийся на экранах фильм «Жажда смерти», ремейк классики вигилантского жанра — одноименной ленты 1974 года. Тогда, в 1970-х годах, тяжелая криминальная обстановка в Нью-Йорке и других крупных городах США породила феномен вигилантского кино.

Как и более 30 лет назад, началась дискуссия о допустимости самосуда и границах полномочий добровольных борцов за правопорядок. Не будет преувеличением сказать, что виджилантизм — одна из центральных тем кинематографа последних 40 лет. В широком смысле фильмы о вигилантах составляют чуть ли не половину кинопродукции Голливуда.

Виджилантизм — прежде всего коллективная деятельность и предполагает, что есть активная группа единомышленников-борцов. Но к вигилантам относят и героев-одиночек, которые так или иначе «обрастают» группами поддержки. Таким одиночкам посвящены километры съемок, в том числе к этой категории можно отнести и фильмы о супергероях из комиксов (одних из самых кассовых картин современности).

Главный герой оригинальной серии фильмов «Жажда смерти» (1974−1994), нью-йоркский архитектор либеральных взглядов, которого играет Чарльз Бронсон, выходит на тропу войны после того, как уличная банда нападает на его жену и дочь, а полиция оказывается бессильной против массовой уличной преступности (жена погибает, а дочь оказывается в психиатрической клинике). Фильм имел большой успех (в те годы тема преступности в Нью-Йорке была очень актуальной), было снято еще четыре серии.

По мере развития сюжета мотив личной мести героя трансформируется в некую социальную миссию борьбы с преступниками, с которой не справляются официальные силы правопорядка.

Возможно, такой неуместно-игривый тон говорит лишь о плохом вкусе российских прокатчиков, а может быть, за этим стоит нечто большее: нарочито легкомысленное отношение к серьезной проблеме. К сожалению, вышучивание очень важных тем стало тенденцией в общественных дискуссиях в России. В последние годы это можно было видеть на примере обсуждения проблем домашнего насилия и, в частности, насилия в отношении женщин.

В 1983 году вышел фильм, который так и назывался — «Вигиланты» (в русском переводе иногда — «Каратели»). Его действие происходит в Бруклине, несколько жителей которого создают для борьбы с преступностью отряд, который действует успешнее полиции и пользуется поддержкой простых граждан. Главный герой фильма отказывается вступать в этот отряд даже после того, как бандиты избивают его жену и убивают сына. Он рассчитывает на правосудие, но когда узнает, что преступников быстро выпустили на свободу, начинает самостоятельно преследовать негодяев и расправляется с ними, а также с коррумпированным судьей.

Со временем вигилантские фильмы уходят от прямолинейности, режиссеры используют подобные сюжеты для того, чтобы как раз поднять вопрос и о моральной стороне явления, и даже о более практичной: является ли в большем масштабе вигилантство пользой для общества и средством решения проблем с общественным порядком и безопасностью.

«Три билборда» в этом плане — показательная и сложная картина. С одной стороны, мы видим женщину, которая считает, что полиция бездействует. С другой стороны, шериф, показанный честным человеком, который пытается объяснить ей, что пока следствие зашло в тупик и проблема не в инертности его ведомства. Режиссер показывает, что, взяв на себя роль вигиланта, героиня восстанавливает против себя почти всех жителей города, потому что, во-первых, шериф пользуется здесь большим уважением, и во-вторых, многие знают, что он смертельно болен и доживает последние дни. То есть активистка оказывается не в лучшем положении с моральной точки зрения. Дальнейшие действия героини, такие как поджог полицейского участка, не выглядят достойным шагом на пути решении проблемы и только усугубляют ситуацию. Думается, режиссер хотел показать, как трагические события начинают множиться, когда человек действует, исходя только из своих представлений.

Множество вигилантских фильмов строятся и, даже можно сказать, спекулируют на теме отмщения. Это одна из самых больших человеческих уязвимостей: даже понимая рассудком, что месть — это не лучший вариант, в минуты сильного эмоционального потрясения иной может поступить так, как требует пещерный инстинкт: расправиться с ответчиком, не дожидаясь никаких расследований.

Брюс Уиллис, сыгравший главную роль в ремейке «Жажды смерти», в свое время прославился в еще одной популярной вигилантской серии — «Крепкий орешек». В «Орешке» герой Уиллиса, хотя и полицейский, но волею случая оказывающийся в другом городе, где его полномочия не действуют, практически в одиночку спасает захваченных террористами заложников, тогда как местная полиция медлит или бездействует.

Иногда для смягчения картины показывается один «хороший коп»: патрульный в первом «Орешке» или шериф в «Трех билбордах на границе Эббинга, Миссури».

В подавляющем большинстве фильмов вигилантство героизируется. Лишь немногие кинематографисты позволяют себе показывать это явление как, по меньшей мере, противоречивое. Но даже в этих случаях публика далеко не всегда готова принять этот «месседж». Характерный пример — фильм Алексея Балабанова «Брат» (подробнее о российском вигилантском кино будет сказано ниже). Центральный персонаж фильма, Данила Багров, расправляющийся с бандитами и мелкими правонарушителями, стал не только ролевой моделью для многих молодых людей, но своего рода национальным героем России. И это несмотря на явную неоднозначность персонажа. Мало кто по-настоящему обратил внимание на одну из финальных сцен картины, в которой Немец, олицетворяющий гуманистическую совесть фильма, говорит уверенному в своей правоте Даниле: «Вот и ты пропал». Получается, что, убивая и наказывая тех, кто стоял на его пути, герой пропал, то есть погиб духовно — и это проходит незамеченным для многих поклонников картины.

Любопытно, что в выпущенном в 2000 году продолжении «Брата» образ главного героя уже более ровный: складывается впечатление, что режиссер решил подыграть настроениям публики и сделал Данилу Багрова уже таким, каким его хотели видеть зрители: прямолинейным обаятельным русским парнем с характером супермена. И только немногие сцены, вроде массового расстрела в небоскребе, вызывают у серьезного наблюдателя вопрос: все ли в порядке со «справедливостью от Данилы»?

Непрямолинейный фильм из этой категории — австралийская картина 2014 года «Джон Доу: Вигилант» (John Doe: Vigilante). В ней история рассказывается с двух сторон — самого вигиланта Доу, арестованного за убийства, которыми он, по его мнению, восстанавливал правопорядок, и со стороны полиции и СМИ. История не выглядит однозначной. Так, показано, что полиция не спешила ловить вигиланта, поняв, что он уничтожает преступников-рецидивистов. Поступки Доу вызывает не только массовую поддержку, но и подражание — группы вигилантов начинают «наводить порядок» по всей стране. Движение выходит из-под контроля.

В другом эпизоде фильма журналист, поддерживающий Доу, выводит дискуссию на геополитический уровень, сравнивая действия вигиланта с действиями крупной страны, отправляющей своих солдат во Вьетнам, Афганистан и Ирак, — для наведения порядка и уничтожения виновных в соответствии со своими собственными представлениями о справедливости.

Отдельно стоит упомянуть о документальном фильме «Страна картелей» (2015), рассказывающем о приграничных районах США и Мексики. С американской стороны эти районы патрулируют добровольцы, пытающиеся ловить нелегальных мигрантов и наркокурьеров, а в Мексике граждане создали вооруженные отряды, чтобы противостоять терроризирующим страну картелям — преступным группировкам. Номинированная на «Оскар» лента показывает как искушение лидера вигилантов властью и популярностью, так и то, как отряды гражданской самообороны от мафии, утратив харизматичного лидера, очень быстро становятся частью мафии, с которой они еще недавно боролись.

Есть и такая разновидность вигилантского кино, как супергеройские фильмы и сериалы. Востребованность этих картин — а это одни из самых кассовых фильмов в нынешнее время — говорит о высоком общественном запросе на кино, в котором справедливость восстанавливается бескомпромиссным образом и отнюдь не силами государства. Герои этих фильмов (многие из которых попали в кино из популярных комиксов) обладают сверхспособностями разной степени правдоподобия — от почти естественных до самых фантастических. Речь идет о Бэтмене, Человеке-Пауке, Карателе, Люке Кейдже и многих других. Широк и спектр картин — от развлекательной фантастики до жесткого социального реализма. Характерно, что у большинства супергероев есть «обычная» человеческая ипостась, и свои сверхспособности они применяют как вынужденную меру. Полиция в этих фильмах также часто показана как сила, неспособная обеспечить безопасность граждан.

В России выбор вигилантских фильмов намного беднее, притом что мы можем наблюдать активный рост вигилантских движений разного рода — от «Города без наркотиков», берущего на себя функции борьбы с производителями и распространителями наркотических средств, до «Города грехов», выявлявшего нетрезвых полицейских за рулем.

В стране, где убийство или ранение преступника в ходе самообороны, как правило, не оправдывается судом и гражданин отправляется в тюрьму, с темой восстановления справедливости принято обращаться очень осторожно.

Одной из немногих, но зато бурно обсуждаемых картин современности стала лента Станислава Говорухина «Ворошиловский стрелок», вышедшая в 1999 году. Герой этого фильма, пенсионер в исполнении Михаила Ульянова, мстит молодым людям, изнасиловавшим его дочь, после того как выясняет, что легальным образом наказать обидчиков невозможно.

Вскоре после выхода фильма режиссер признался, что зрительская реакция на картину оказалась даже более положительной, чем он ожидал. Говорухин рассказал, что получает отклики, в которых люди однозначно одобряют действия главного героя «Стрелка» и отождествляют себя с ним.

Вскоре название фильма стало нарицательным. СМИ пользовались ими, описывая похожие случаи самосуда — дело Василия Сурмило из Кировоградской области Украины, обвинявшегося в попытке расправы над убийцей дочери (2004), дело Александра Мансурова из Ростова-на-Дону, застрелившего насильника дочери и его друга (2008), пенсионера из Брянска, застрелившего троих валютных менял и признавшегося, что был вдохновлен фильмом Говорухина (2017). Одним из самых громких случаев стало дело Александра Тарана из Ставропольского края, убившего трех человек из мести за гибель своих детей. Возможно, отчасти именно такого рода зрительская реакция на «Стрелка» удерживает других кинематографистов от обращения к подобным темам.

«Стрелок» и «Брат» были сняты в конце 1990-х — этот период можно описать как переход от «чернухи» и бесперспективности в российском кино к попыткам создать внятный образ человека действия. Период этот оказался, впрочем, недолгим, и эти немногие картины выглядят теперь как удивительно рискованные опыты прошлого, которые в сегодняшнем российском кино практически невозможны. Одним из немногих фильмов, определенным образом затрагивающих тему вигилантства, стал «Дурак» Юрия Быкова (2014), герой которого, обычный слесарь-сантехник, пытается спасти жителей буквально разваливающегося дома на фоне бездействия коррумпированных местных властей.

В заключение можно сделать вывод о том, что вигилантское кино в большинстве случаев не отражает явление во всей его полноте и противоречивости, а чаще намеренно воздействует на определенные стороны человеческой натуры, вызывая у зрителя сочувствие добровольным мстителям и поборникам порядка. Права человека в таких фильмах, за небольшим исключением, вообще не обсуждаются, то есть кинематографисты тем самым разделяют вигилантскую теорию с ее недоверием к официальным правовым нормам.

В целом востребованность этого жанра говорит о недостатке доверия общества к служителям закона и показывает, что социальный запрос на вигилантство остается относительно высоким. При этом серьезного и объективного разговора об этом явлении на уровне такого массового искусства, как кино, в России пока нет.