Из всего наблюдаемого многообразия современных вигилантских организаций мы выделили несколько групп, внутри которых организации связаны общими чертами: происхождением, формами активности и отношениями с властью.

Эта предварительная классификация сложилась у нас по материалам двухлетних наблюдений, и она, безусловно, будет уточняться.

Для нашей работы мы выделили несколько критериев, которые применяем к социальным группам и оцениваем их вигилантский профиль. Эти критерии также могут уточняться в той степени, в какой будет развиваться наше исследование.

Итак, вигилантской мы будем считать организацию, обладающую следующими признаками:

 — это группа граждан, объединенная общей идеей борьбы с неким «пороком»;
 — у нее сложилась устойчивая практика, чаще всего это регулярные рейды;
 — группа применяет силовые или контрольные полномочия, не важно, присвоенные или делегированные;
 — группа нацелена на решение полицейских или квазиполицейских задач;
 — группа практикует прямой контакт с гражданами и применение «полномочий» в отношении граждан: предъявление требований, наложение запретов, предписаний, принуждение граждан к подчинению.

Вигилантская организация в той или иной мере должна соответствовать всем этим критериям. Но у разных организаций разные критерии могут проявляться с разной интенсивностью. Например, в последнее время все чаще появляются инициативы, нацеленные на выполнение неких контрольных функций в интернете, когда прямой контакт вигилантов с гражданами не обязателен или вовсе отсутствует.

Вигиланты могут инициативно организоваться как самостоятельная группа граждан, могут трансформироваться из другой организации, могут быть созданы или инициированы властями или партиями.

Активность российских вигилантов сконцентрирована вокруг нескольких главных общественных пороков:

 — распространение наркотиков и наркозависимость;
 — незаконная продажа алкоголя;
 — пьяное вождение, нарушение ПДД и правил парковки;
 — просроченные продукты и прочие нарушения потребительских прав граждан;
 — распитие спиртных напитков и курение в «неположенных местах»;
 — «майдан», угроза «цветных» революций;
 — педофилия и незаконные мигранты (были популярны до разгрома «Реструкта»);
 — «экстремизм» в интернете;
 — редко встречающаяся тематика: аборты, незаконный сбор пожертвований, борьба с сектами, борьба за нравственность.

Группа может бороться не с одним «пороком», а сразу с несколькими — например, с курением, распитием спиртных напитков и наркоторговлей.

Направление активности в значительной мере определяет формат действий вигилантов: это может быть уличный рейд против нарушителей порядка, засада на автомобилистов-нарушителей, контрольная закупка в винном магазине и т. д.

Вигилантские группы могут трансформироваться, менять цели или методы, деполитизироваться или, наоборот, идеологизироваться.

Первая, обывательская, реакция на виджилантизм чаще всего бывает положительной, в духе: «Молодцы, ребята, пусть порядок наводят, раз полиция не справляется». Однако это естественное ожидание чаще всего не оправдывается. При более внимательном взгляде на вигилантскую практику усматриваются разные мотивы активизма: от «граждане, взявшие защиту правопорядка в свои руки» до «хулиганы, нашедшие относительно легитимный способ насилия с целью самоутверждения».

Вигилантские инициативы вряд ли просуществовали бы долго, если бы не получили одобрение политического руководства, в том числе президента, — во время встреч с молодежью, разнообразных «селигеров» и пр. Такие вигилантские группы финансировались президентскими грантами, для их лидеров открывались дополнительные карьерные возможности. СМИ, в том числе федеральные телеканалы, с удовольствием используют вигилантские сюжеты в новостных и криминальных передачах, задавая таким образом модный тренд для молодежи.

Большинство вигилантских групп при общении с гражданами так или иначе нарушают закон, поскольку активисты руководствуются не только и не столько им, сколько своим, специфическим, пониманием справедливости. По этой причине полицейское начальство отзывается о некоторых вигилантских группах довольно критически, но нередко, особенно когда группы пользуются властной поддержкой, рядовые полицейские вынуждены сотрудничать с активистами, а в некоторых случаях даже потворствовать им.

Вигилантские группы различаются между собой по степени применяемого насилия, конфронтации с полицией и властями, по уровню агрессивности, способам финансирования, по формам и степени нарушения закона. Кроме различий в направлениях и формах активности организации применяют разные каналы и способы информирования о своей деятельности. Одни из них ориентируются на активное продвижение максимально зрелищного видео, другие привлекают СМИ, третьи довольствуются малоинформативными сообщениями на официозных ресурсах. Интернет имеет первоочередное значение — сайты организаций, их страницы в соцсетях, размещение на видеохостингах. Это, в первую очередь, YouTube, который используется в обычных информационных и рекламных целях, но главное — позволяет размещать видеоотчеты о вигилантских рейдах, которые чаще всего транслируют превосходство вигилантов не только над «жертвой-нарушителем», но часто и над полицией. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что видеоконтент позволяет зарабатывать на рекламе, что не без успеха делают вигилантские группы.

При всем разнообразии выделяются несколько групп организаций, близких по происхождению, и это делает их в той или иной степени похожими.

Созданы гражданами (без государственной или партийной инициативы или поддержки) с целью борьбы с преступлениями и правонарушениями. Это «Город без наркотиков» (ГБН, Екатеринбург), «Ночной патруль» (НП, Киров). Таких организаций не много, они удовлетворяют всем критериям виджилантизма.

ГБН возник как реакция на разгул наркоторговли в Екатеринбурге в конце 90-х гг., на фоне, как утверждали активисты, бездействия милиции и Госнаркоконтроля. Активисты «Ночного патруля» выехали на улицы Кирова, «чтобы навести в городе реальный порядок» в сентябре 2012 года после громкого ДТП со смертельным исходом, виновник которого, сын местного бизнесмена, как посчитали активисты, мог избежать наказания. И ГБН, и «Ночной патруль» решают довольно сложные задачи в конфликтных обстоятельствах, в агрессивной среде. Первые, как следует из названия, борются с распространителями наркотиков и занимаются реабилитацией наркозависимых; вторые ловят пьяных водителей. Обе организации существуют длительное время (ГБН с 1999, НП с 2012 года), проводят регулярные рейды (НП — пару рейдов в неделю, ГБН — еще чаще).

Обе организации достаточно открыты, регулярно отчитываются в своей деятельности перед посетителями своих ресурсов, стремясь получить одобрение среди сограждан. Поэтому изготавливаемый ими контент информативен и довольно качественен, для его распространения они задействуют максимальное число каналов: собственный сайт, страницы в наиболее популярных социальных сетях, размещение видео на YouTube. Ролики Н П отличаются еще и высоким профессиональным качеством, потому что один из активистов — журналист местного телевидения, он делает для своего телеканала еженедельные сюжеты о рейдах НП.

И ГБН, и НП так же, как многие организации других типов, пытаются в своих роликах представить нарушителей в максимально неприглядном виде, оскорбляют и унижают, часто провоцируют их на агрессию.

Лидеры на собственных ресурсах подробно рассказали о создании своих организации (Евгений Ройзман даже написал об этом книгу). Активисты в других регионах пытались создать аналогичные ГБН и НП организации, однако клонирования не случилось. О регулярном финансировании сведений нет. Организации такого типа стремятся, скорее, к широкой общественной, чем государственной, поддержке.

Главной причиной создания обеих организаций их инициаторы и учредители называли бездействие полиции и, таким образом, необходимость замещения ее функций. И ГБН, и НП наладили, в конце концов, продуктивное сотрудничество с полицией.

Созданы в сентябре 2010 года при ликвидации прокремлевского молодежного движения «Наши». Часть из них оказались жизнеспособными, наиболее известные — «СтопХам» и «Хрюши против».

С момента возникновения поддерживаются властями как политически (участвовали в летних молодежных лагерях вместе с другими прокремлевскими активистами, встречались с президентом, который неоднократно и позитивно высказывался об их деятельности), так и административно (в конфликтных ситуациях обращались за защитой к тому же президенту и министру внутренних дел Нургалиеву), и материально (как минимум получали «президентские» гранты). Эта поддержка не безусловна: в Петербурге, например, возбуждено уголовное дело против активистов «СтопХама» за хулиганство и порчу имущества.

Проекты получили хорошее освещение в прессе и на ТВ и часто представлялись как образцы «правильного» активизма молодежи. В повседневной деятельности вполне автономны и, в отличие от «Наших» и «Идущих вместе», пользуются не купленной, а самостоятельно заслуженной популярностью в определенных кругах молодежи.

Самая известная из организаций, «СтопХам», борется с неправильной парковкой и прочими нарушениями ПДД, наклеивая большие стикеры на стекла автомобилей-нарушителей. «Хрюши против» в костюме свиней разыскивают просроченные товары на прилавках магазинов, близкий к ним «Лев против» в основном скандалит с курящими или пьющими пиво посетителями московских парков.

Формально не вступая в драку первыми, активисты искусно провоцируют на агрессию свои жертвы, после чего уже на «законных» основаниях самозащиты демонстрируют свое моральное, а часто и физическое превосходство. Во всяком случае, на таком сюжете построены их самые популярные ролики.

Эти организации так же, как и первая группа, делают довольно качественный контент, имеющий зрительский успех, в том числе из-за непременной скандальности. Миллионы просмотров на YouTube приносят им известность и соответствующие рекламные деньги.

Акции этих групп проходят вне контроля полиции, но в конфликтных ситуациях активисты вызывают правоохранителей и рассчитывают на их поддержку.

Используя как повод мелкое правонарушение (действительное или мнимое), они не ограничиваются простым замечанием, но провоцируют и обостряют конфликт, доводя его до перепалки, а часто и до драки, «победа» в которой позволяет активистам самоутверждаться за счет жертвы.

Несмотря на первоначальный мандат и поддержку от властей, проекты обрели самостоятельность и способны существовать без этой поддержки. Это доказывается тем фактом, что «кремлевские» по происхождению инициативы получили широкое развитие в провинции как в виде филиалов московских организаций, так и в виде разнообразных подражаний, не обязательно в точности копирующих название, цели и методы оригиналов.

Под давлением правоохранительных органов, жестко преследовавших радикальные националистические организации, те, в поисках новых ниш для активности, трансформировались в группы вигилантского типа. Например, куст организаций «Оккупай-педофиляй», «Оккупай-наркофиляй» «Оккупай-геронтофиляй», «Оккупай-выселяй» и пр. — плоды националистического проекта «Реструкт» Максима Марцинкевича.

Самая известная из них, «Оккупай-педофиляй», появилась в 2012 году. Во времена наибольшей популярности, в 2013—2014 годах, последователи Марцинкевича открыли около 40 филиалов в регионах России и за границей.

С 2013 года многочисленных активистов «педофиляя» стали отлавливать правоохранительные органы, суды приговаривали их к значительным срокам наказания по обвинениям в экстремизме, насильственных действиях, истязаниях, избиениях и даже убийствах. Сам Марцинкевич в июне 2017 года был приговорен к 10 годам лишения свободы по обвинениям в возбуждении ненависти либо вражды, унижении человеческого достоинства, разбое, умышленном уничтожении имущества и хулиганстве (21 мая 2018 года стало известно, что Мосгорсуд частично отменил приговор Марцинкевичу и другим фигурантам по делу, а по части эпизодов назначил новое рассмотрение в суде).

Рейды представляли собой охоту на жертву — «подозреваемого в педофилии» или «наркоторговца» — с последующими издевательствами, избиением, принуждением к «признаниям» на камеру. «Подозреваемых в педофилии» ловили, выманивая на встречу с «подсадным» активистом, не обязательно даже несовершеннолетним.

В Каменске-Уральском (Свердловская область) местная группа «Оккупай-педофиляя» была разгромлена в том числе потому, что активисты «перестарались» в насилии, в результате им инкриминировали тяжкие статьи УК.

В нескольких случаях активистам «Педофиляя» удалось выявить реальные покушения на половую неприкосновенность несовершеннолетних, однако чаще рейды носили выраженно гомофобный характер и к «педофилии» отношения не имели. Представляется не случайным, что пик активности «Педофиляя» совпал с публичным обсуждением и законодательным запретом летом 2013 года «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних».

В некоторых случаях проглядывалось недавнее нацистское прошлое активистов: например, в сентябре 2012 года в Нижнем Новгороде полицейские задержали наци-скинхедов из группы «Белая стая», обвиняемых в нападениях на людей «неславянской внешности» и на «тех, кого приняли за педофилов», то есть они еще не успели отойти от чисто скинхедовских практик.

Записи этих рейдов до сих пор выложены в интернете. Миллионных просмотров своих роликов радикалы добивались с помощью сцен насилия и издевательств, зарабатывая на рекламе, популяризируя свои взгляды и вербуя сторонников.

С разгромом «Оккупай-педофиляя» (2013−2014 годы) и посадкой многих членов «Реструкта» во главе с М. Марцинкевичем оставшиеся на свободе националисты пытаются найти новые, легальные, формы вигилантской активности.

Свои нападения радикальные националисты объясняли плохой работой полиции в деле борьбы с «незаконными мигрантами» и «педофилами». И хотя такая квазиполицейская активность больше похожа на похождения молодежных банд, она оправдывалась необходимостью «наведения порядка» — разумеется, своеобразно понимаемого.

Отличие этой группы от предыдущих состоит в видимом отсутствии у активистов энтузиазма, драйва. Их цели — поиск какого-то мелкого непорядка, их формы деятельности — не опасное для участников патрулирование в форме прогулки по окрестностям или проверки правил торговли магазинов и аптек.

Это чаще всего проекты, имеющие отношение к партии «Единая Россия». Обычно это «партийный проект» во главе с депутатом, который использует местных партийцев в качестве «активистов». У «проектов» монументальные программы и масштабные планы, но сообщения о рейдах публикуются в формате заметок в местной прессе или на совсем уже бледных ресурсах — сайте ЕР или муниципального образования. По реальной значимости, по резонансу, по яркости и оригинальности эта деятельность ближе всего к советским «мероприятиям».

Например, проект «Безопасная столица» (Москва) появился в июне 2015 года.
Кроме собственного сайта имеет страницу на сайте ЕР с заголовком «Партийный проект «Безопасная столица». Координатор — Инна Святенко, депутат Московской городской думы. Председатель общественного совета — Дмитрий Галочкин, член Регионального совета сторонников ЕР. Направления проекта — всевозможная «безопасность»: личная, общественная, продовольственная, информационная, экологическая и «безопасность детства».

С одной стороны, это не вигиланты и вообще не общественное объединение, т.к. организация создана и продолжает функционировать не по инициативе граждан, а по партийному «почину». С другой стороны, ее участники во время акций имитируют вигилантскую активность, действуют на одном поле с настоящими вигилантами, проводя похожие рейды.

Вопреки пышным программным декларациям реальные действия организации выглядят вялыми «мероприятиями». Сообщение от 15 декабря 2017 года, размещенное на официальной странице управы «Даниловская», описывает «традиционный рейд» «Безопасной столицы», когда «активисты района, народные дружинники и представители Московского городского совета общественных пунктов охраны порядка осуществили патрулирование улиц района. Участники движения проверили наличие гололеда у подходов к подъездам, выявили один заброшенный автомобиль и провели беседу с жителями».

Другой проект подобного рода — «Народный контроль». Координатор — Анна Кувычко, депутат Госдумы, член генсовета «Единой России». Цель проекта — контроль потребительского рынка, одна из форм — рейды по магазинам. Публикация в местной прессе сообщает, что при проверке магазина «было обнаружено нарушение товарного соседства, загроможденность проходов около прилавков тележками и коробками, а также несоблюдение санитарных норм». Как и в случае с «Безопасной столицей», в материалах этого проекта невозможно увидеть цель как-то увлечь читателя (зрителя), вообще как-то к нему обратиться. По таким «отчетным» материалам хорошо видна разница между инициативными проектами и партийными.

Но вообще-то партийные проекты не обязательно должны быть такими анемичными. В качестве примера живой инициативы можно привести «Агентов», проект «Молодой гвардии Единой России». Участники проекта отыскивали незаконные игорные заведения, производили «контрольную закупку» и вызывали полицию. Некоторые казино приходилось «закрывать» по несколько раз, на этой почве случались конфликты с правоохранителями, задержания активистов, жалобы министру внутренних дел на полицейский произвол и коррупцию. «Агенты» занимались также борьбой с незаконной торговлей алкоголем и безрецептурными продажами в аптеках.

При этом молодые активисты не использовали в своих рейдах провокации, некоторые акции проходили в сотрудничестве с полицией. Активисты вербовали сторонников в том числе на официальных встречах в школах, что говорит о покровительстве властей. На пике активности «Агентов» за один месяц появлялось до 30 видеоотчетов о рейдах в 20 городах. Ролики «Агентов» набирали до 150 тысяч просмотров. По серьезности целей, активности и даже некоторой бескомпромиссности «Агенты» были ближе к независимым организациям, чем к большинству партийных проектов.

Разумеется, нет ничего предосудительного в том, что лидер общественной организации пытается делать политическую карьеру; другое дело, когда политический карьерист обзаводится общественной организацией, используя ее как инструмент для личного политического продвижения. В таком случае он выступает не как лидер, а как владелец организации. Часто такой «бенефициар» уже является депутатом какого-нибудь совета, и этот его статус навязчиво повторяется при любом упоминании организации.

Структуры такого рода могут быть такими же полуфиктивными и анемичными, как «партийные» проекты, но бывают и живыми, по-настоящему активными.

Есть ряд организаций, отличающихся агрессивной активностью, направленной против оппозиции и реализуемой в форме хулиганских нападений, в том числе с применением насилия. Чаще всего в этой связи упоминаются НОД (Национально-освободительное движение), Русское освободительное движение (РОД), SERB (South East Radical Block — «Юго-восточный блок») и казаки (представители разных казачьих организаций, как «реестровых», так и «нереестровых»).

НОД основан в 2012 году депутатом Госдумы от «Единой России» Евгением Федоровым. Движение не зарегистрировано, но имеет обширную региональную сеть. В качестве цели НОД провозглашает восстановление суверенитета России, потерянного в 1991 году (и с тех пор «Россия управляется из Америки», «законы для России пишутся в США»). Общим для этих организаций является отсутствие регулярных рейдов, что и понятно при практикуемой ими тактике провокационных нападений.

Другая важная особенность — такие нападения часто происходят под наблюдением полиции (или представителей силовых структур «в гражданском»). «Правоохранители» при этом не вмешиваются или действуют на стороне нападающих и обеспечивают им защиту. Часто названные организации устраивают совместные акции с другими группами такой же направленности, особенно заметны совместные операции НОД и казаков.

SERB появился весной 2014 года в Днепропетровске, после свержения Виктора Януковича. Движение выступало против Евромайдана, в поддержку Новороссии и за создание «Юго-восточной украинской республики». Лидер — Гоша Тарасевич (настоящее имя — Игорь Бекетов). Из-за возбуждения Службой безопасности Украины уголовного дела против Бекетова активисты переехали в Россию и включились в российскую политическую жизнь под лозунгом недопущения российского «майдана».

Современные казачьи организации России делятся на две большие категории: одни внесены в «Государственный реестр казачьих обществ» и обязались нести «государственную службу», другие в Реестр входить не стали и остались обычными общественными организациями. Казачество «возрождается» уже около 30 лет, успев повоевать в разных региональных войнах на территории бывшего СССР и за рубежом, став при этом главной ударной силой в различных акциях, направленных против оппозиции.

Если (в особенно откровенных случаях) происходит задержание, активистов отпускают без составления протокола. И уж в совсем редких случаях их ждет необременительное административное наказание. Так, один из казаков, избивавших плеткой участников митинга 5 мая в Москве, был оштрафован на тысячу рублей — но за «неуважение к обществу и нецензурную брань».

Более того: судя по разнообразным свидетельствам, НОД, а еще теснее SERB, сотрудничают с антитеррористическими подразделениями полиции. В ноябре 2017 года бывший член SERB Олег Чурсин рассказал телекомпании «Дождь», что SERB курируется сотрудником центра по противодействию экстремизму МВД майором Алексеем Окопным, который регулярно выплачивал Бекетову «оперативную премию». Активисты этих организаций часто отрицают свое участие в неблаговидных актах — в частности, это обычная тактика НОДа.

События 5 мая в Москве от предыдущих нападений отличались количеством участников (около сотни НОДовцев и примерно столько же казаков), массовостью избиений и громким резонансом. Многочисленные свидетели утверждают, что казаки действовали в явном сотрудничестве с полицейскими и пользовались их защитой.

После избиений участников митинга 5 мая в Москве большинство казачьих организаций отказались от причастности к провокациям, заявив, что казаки могли частным образом выражать там свою гражданскую позицию.