Виджилантизм, ставший весьма активным в России, как любое социальное явление оставляет свои «следы» в практике судов. Нередко вигилантская активность становится непосредственным предметом разбирательства – граждане жалуются
на действия вигилантов, пытаются получить компенсации в суде, либо обвиняют их
в преступлениях. Но чаще вигиланты появляются
в делах «около» основного предмета – как свидетели, либо обвиняемые в преступлениях, которые
не связаны с виджилантизмом.

Казаки осуждаются за общеуголовные преступления (по ст. 115, 111 УК РФ) и административные правонарушения, даже если деяния совершили, находясь на службе. В таком случае их принадлежность к казачеству не влияет на наказание, а описывается судом просто как факт – будь то нанесение побоев из хулиганских побуждений, будучи на дежурстве по охране общественного порядка [1], или угроза убийством, умышленное причинение лёгкого вреда здоровью и хулиганство, которые стали следствием невыполненного подростком замечания казака [2].

Кто относится к «должностным лицам» сказано в примечании к ст. 285 УК РФ, и Постановлении Пленума ВС от 16 октября 2009 г. №19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий». Это, в частности, те люди, которые выполняют функции представителя власти (имеют право давать другим людям указания, принимать решения, обязательные для других) в государственных органах.

Относительно «помощников» полиции еще в 2001 г. высказался Верховный суд РФ. Он решил, что так как внештатный сотрудник используется для выполнения конкретных поручений сотрудника милиции, за которым он закреплен, значит, их нельзя считать должностными лицами [3]. Видимо, предполагается, что обычный сотрудник полиции, выполняя приказ начальства, может оценить законность или незаконность поручения, нести ответственность за заведомо незаконное поручение как должностное лицо. К внештатному сотруднику такое не предъявляется, он отвечает за свои действия на общих основаниях.

Во-первых, если полицейский нанес удар по лицу человеку, от которого остался синяк – он будет нести ответственность по специальному составу преступления, ст. 286 УК РФ (преступление тяжкое, наказание до 10 лет лишения свободы). Если то же самое сделал казак (и любое другое «недолжностное» лицо), это ст. 6.1.1 КоАП РФ (побои), где максимум — арест до 15 суток [4].

То же самое с более серьезными повреждениями (например, легкий вред здоровью – сломанный нос или сотрясение мозга): полицейские несут более суровую ответственность.

Если же казак, например, причинил такой же легкий вред здоровью, максимальное наказание за это – арест на срок до 4 месяцев.

Во-вторых, в отношении должностных лиц в делах всегда разбираются следователи Следственного комитета РФ, и потерпевший здесь ничего не обязан доказывать.

Получается, что в ситуации, когда даже действуя в составе одного патруля, полицейские и казаки избивают потерпевшего, в отношении полицейских дело будет расследовать следственный комитет, а в отношении казаков потерпевший сам в суде должен будет доказывать наличие преступления (что и произошло в деле казака Пашкова, которого суд оправдал из-за того, что потерпевший не смог доказать его вину в преступлении) [5].

Например, гражданин Крикленко утверждал, что судебный процесс причинил ему страдания, а он человек уважаемый и казак. Суд, тем не менее, отказал Крикленко, потому что у него не возникло права на реабилитацию по делу частного обвинения [6].

Если пострадавший не доказал преступление или административное правонарушение, совершённое казаком, то ему будет трудно взыскать моральный вред в гражданско-правовом порядке. Судьи, рассматривая дела о компенсации, опираются на подтверждения того, что факт правонарушения имел место. Такими подтверждениями могут быть постановления о привлечении к административной ответственности или приговоры [7]. Иначе говоря, сначала в суде нужно доказать, что ты пострадал, добиться, чтобы суд признал вину вигиланта, уже потом — подавать иск о компенсации.

Справедливости ради отметим, что граждане, которые применили насилие в отношении казаков, находящихся на службе, тоже несут ответственность по общеуголовным статьям, а не по специальным, более суровым составам, когда насилие применяется в отношении представителя власти – ст. 317, 318 УК РФ [8].

В связи с этим в Госдуму даже вносился законопроект об изменении Уголовного кодекса – предлагалось дополнить круг потенциальных потерпевших в этих статьях казаками, народными дружинниками и внештатными сотрудниками полиции. Авторы законопроекта полагали, что правовое оформление систематического участия наиболее сознательных граждан в охране общественного порядка влечет необходимость обеспечить и их защиту, поскольку они выполняют правоохранительные функции [9]. Законопроект был отклонен в первом чтении.

Множество приговоров, в которых казаки осуждены за разные преступления – от превышения должностных полномочий главой района [10] до организации занятия проституцией [11] и сбыта наркотиков [12], содержат ссылки на смягчающие обстоятельства, связанные с их вигилантской активностью.

Так, среди смягчающих обстоятельств нам встретились:

• Наличие у подсудимого ведомственных наград казачьего общества, медалей и наградных крестов Всевеликого Войска Донского и Русской Православной Церкви;
• Неоднократное поощрение за деятельность в составе казачьего общества, членом которого он являлся;
• Положительная характеристика начальника штаба Войскового казачьего общества Московского окружного казачьего общества;
• Грамота, выданная атаманом Первого отдела Оренбургского казачьего войска за высокую личную дисциплину и ответственность, проявленные в походе на Кавказ для участия в праздничных мероприятиях, посвященных 17-ой годовщине образования республики Южная Осетия;
• Грамота, выданная атаманом Первого отдела Оренбургского казачьего войска за личный вклад в подготовку парадных расчетов, участвовавших в составе воинских частей Оренбургского гарнизона в мероприятиях, посвященных 63-ей годовщине Победы в ВОВ;
• Грамота, выданная Войсковым атаманом ОКВ ВСКА, за активное участие в реализации Стратегии развития Российского казачества, утвержденной президентом страны;
• Служба подсудимого в Мичуринском станичном казачьем обществе.

Любопытно, что в одном из решений хорошей характеристикой считаются даже не грамоты, награды и характеристики от казачьих организаций, но и сама служба в обществе [13]. Скорее всего, для суда такая гражданская активность видится положительной.

Как и в ситуации с задержаниями и досмотрами, во многих приговорах обвиняемые ссылаются на подброс наркотиков, который при вигилантах, либо совместно с ними совершили сотрудники полиции [18], пытки [19]. Эти версии суды не учитывают, ссылаясь на то, что показания подсудимых не подтверждаются другими доказательствами.

Вигиланты были свидетелями по делу, в рамках которого судили полицейского за избиение подозреваемого. Полицейский, оперуполномоченный по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, был осужден за превышение полномочий. Он избил подозреваемого, вырвал ему волосы, заставляя его подписать упаковки изъятых с места происшествия предметов. Потерпевший рассказывал, что в избиении участвовали представители Фонда «Город без наркотиков», подробно описывал избиение. Один из сотрудников фонда, будучи в судебном процессе свидетелем, рассказал, что «систематически участвовал понятым, оказывали содействие сотрудникам милиции», и факт избиения потерпевшего видел вместе со вторым понятым, тоже сотрудником Фонда [20].

С разницей в год Кировский районный суд г. Екатеринбурга вынес два приговора.

В одном из них за сбыт наркотиков в значительном размере был осужден человек, которого вигиланты попросили продать наркотик, оплатили его, получили данные о месте нахождения закладки. Забрав закладку, они пошли к нему в гости. Там стали уговаривать признаться в преступлении, завязалась драка. После этого они задержали подсудимого и его сожительницу и повели, по их словам, «либо в фонд, либо в полицию». По пути задержанные вырывались, снова завязывалась драка, но встречающимся людям вигиланты говорили, что они из Фонда «Город без наркотиков», ведут наркоманов [21]. В этом случае активность вигилантов привела к осуждению человека, задержанного ими.

Другим приговором осуждены и сами вигиланты. Суд установил, что с целью «изобличить» в сбыте наркотика своего знакомого, они избили, задержали знакомого и его сожительницу, отобрали паспорт. Несмотря на цели их действий, суд признал их виновными в преступлениях по ч. 1 ст. 228 УК РФ (незаконное приобретение и хранение наркотика), по ч. 2 ст. 325 УК РФ (похищение паспорта), ч. 2 ст. 330 УК РФ (самоуправство с причинением существенного вреда и применением насилия) [22].

Орджоникидзевский районный суд г. Екатеринбурга также осудил троих мужчин, которые с целью наказания наркозависимых и сбытчиков наркотиков пришли в предполагаемый притон, избили присутствующих, забрали ценные вещи. Суд оценил их действия как грабеж с применением насилия [23].

Дела о преступлениях небольшой тяжести (к ним относится и хранение наркотика (ч. 1 ст. 228 УК РФ) могут быть прекращены с назначением судебного штрафа. Эта процедура, которая позволяет обвиняемому не считаться судимым.

Обязательным условием для прекращения дел в таких случаях является возмещение ущерба, причиненного преступлением.

Если дело касается, например, кражи, то обвиняемый просто возвращает потерпевшему украденное или отдает деньги. В делах о наркотиках нет потерпевших, поэтому обвиняемые возмещают ущерб, внося пожертвование в благотворительный фонд «Город без наркотиков». Иногда фонд в ответ выдает благодарственное письмо.

Суды считают, что таким образом ущерб был возмещен, и прекращает дела, назначая судебный штраф, либо учитывают такие пожертвования как смягчающие обстоятельства [24].

Такой подход судов следует из позиции Верховного суда РФ о том, что способы заглаживания вреда законом не ограничены и вред может быть возмещен в любой форме, которая компенсирует негативные изменения, причиненные преступлением. Поэтому в делах, где нет потерпевших, обвиняемые жертвуют деньги в различные фонды, могут выполнять общественные работы в социально-реабилитационных центрах и т.п. [25].

Пожертвование в фонд «Город без наркотиков», очевидно, оценивается и обвиняемыми, и судами, как помощь обществу в борьбе с наркотиками.

Когда подсудимые не ссылаются сами на то, что понятые не были объективными, суды в принципе оставляют их принадлежность к квази-правоохранителям без внимания [26]. Причем иногда вигиланты, рассказывая о своём участии в деле, высказывают даже личную заинтересованность в изобличении преступников.

Так, один свидетель сообщил, что он «казак и борется с наркотиками, уже несколько раз участвовал в проверочной закупке» [27]. Другие рассказывают о совместной работе с сотрудниками правоохранительных органов – работают, патрулируют город вместе с сотрудниками ППС, их в качестве гражданских лиц привлекают понятыми часто [28], «по роду деятельности участвуют в охране общественного порядка и по просьбе полицейских бывают понятыми» [29].

Однако часто защита все же указывает на то, что понятые – заинтересованные помощники полиции. И в таком случае суды не видят проблем в привлечении вигилантов в качестве понятых, аргументируя это следующим:

• Само по себе членство в казачьем обществе или фонде «Город без наркотиков» не говорит о заинтересованности [30];
• Понятой не является должностным лицом, не решает вопрос о возбуждении дела;
• Понятой не находится в служебном подчинении у сотрудников правоохранительных органов [31];
• Понятой не заинтересован в увеличении показателей правоохранительных органов в раскрываемости преступлений [32];
• Участие в качестве наблюдателя не носит систематический, постоянный характер [33];
• Понятой не состоит в зависимости от оперативных сотрудников.

Интересно, что в одном из приговоров суд высказался даже «в поддержку» участия понятого, который снимал следственное действие (задержание подозреваемого) на камеру мобильного телефона: «наличие видеозаписи, сделанной им, говорит о том, что мероприятия были с элементами открытости и гласности, с привлечением представителей общественности - организации «Город без наркотиков» [34].

Нам удалось обнаружить и редкий приговор о привлечении оперуполномоченного к уголовной ответственности за фальсификацию доказательств и сбыт наркотиков. Свидетелями по делу были понятые – казаки местного общества, которые подписали протокол обыска (на деле обыск не проводился) по просьбе осужденного оперуполномоченного, с которым не раз вместе проводили следственные действия и были «по роду службы» давно знакомы [35]. Это единственный обнаруженный нами случай доказанного и признанного государством участия понятых-вигилантов в фальсификации доказательств по уголовному делу.

Вопрос привлечения вигилантов-«правоохранителей» в качестве понятых ставился перед Конституционным судом РФ (далее – КС РФ). Осужденный за сбыт наркотиков Ахмедов А.А., в деле которого понятыми при личном обыске были представители местного казачества, считал, что люди, которые на основании соглашений взаимодействуют с местной полицией, не могут быть понятыми. К сожалению, КС РФ по существу жалобу не рассмотрел, указав, что закон предполагает участие в качестве понятых незаинтересованных в исходе дела лиц, а ст. 75 УПК РФ позволяет признать доказательства, полученные с нарушением закона, недопустимыми и исключить из дела [36]. То есть наличие нормы, позволяющей казакам содействовать в государственной службе, заключать договоры с полицией, не противоречит Конституции.

Так как КС РФ рассматривает только вопросы о несоответствии законодательства Конституции, а не проблемы конкретных дел, он не стал рассматривать жалобу Ахмедова А.А., оставив судьям самим выбирать – признавать такие доказательства недопустимыми, или нет.

С КС РФ здесь нельзя не согласиться – сама по себе принадлежность к вигилантской организации не равна заинтересованности.

В ряде решений суды ссылаются на информационные письма Нижегородского регионального отделения всероссийской общественной организации «Молодая Гвардия Единой России», в которых говорится о выявлении в ходе общественного контроля факта незаконной реализации алкоголя [37].

Интересен «набор» вигилантских доказательств в одном из дел о привлечении к ответственности продавца за продажу алкоголя несовершеннолетним:

• письменные объяснения двух свидетелей о том, что они проводили рейд, как координатор и участник проекта «Безопасная столица», на предмет выявления продажи алкогольной и табачной продукции несовершеннолетним в магазине, в котором несовершеннолетним совершили продажу алкогольной продукции;

• копия удостоверения одного из свидетелей о том, что он член Общественного совета МВД РФ;

• копия удостоверения второго свидетеля о том, что он помощник члена Общественной палаты РФ;

• копия заявления (видимо, родителей несовершеннолетних) о согласии участия несовершеннолетнего в акциях и мероприятиях, проводимых ООП «Безопасная столица»;

• Устав ООПН «Безопасная столица»;

• Протокол общего собрания граждан о создании ООПН «Безопасная столица» (л.д.35-36).

Оценивая подобные закупки, проведенные сотрудниками полиции, суды считают незаконным привлечение к участию в них несовершеннолетних, даже с согласия родителей [38]. Однако в описанном случае активисты провели закупку, а полицейские в дальнейшем лишь оформили материал соответствующими протоколами.

Фактически активисты здесь полностью присвоили полномочия государственных органов. Полагаем, что суд необоснованно оставил без внимания и фактическое проведение оперативно-розыскного мероприятия неуполномоченными лицами, и вовлечение в него несовершеннолетнего.

При этом есть случаи, когда активисты привлекаются в качестве «закупщиков», например, интимных услуг [39]. Но в таком случае они совершеннолетние, действуют исключительно под контролем полиции, в связи с чем вопросов к законности таких действий не возникает.

Дело о привлечение участника «Лев против» к административной ответственности (штраф) за мелкое хулиганство (он, не обладая властными полномочиями, оскорбительно приставал к женщине, требуя прекратить курить) [40]. Полагаем, что это абсолютно верная и справедливая правовая оценка событий.

Нам не удалось найти постановлений о привлечении к ответственности активистов «СтопХам» по ст. 7.17 КоАП РФ (повреждение чужого имущества, такие нарушения оформляют сотрудники правоохранительных органов, и их нет в открытых источниках). Однако с учетом того, что представители МВД РФ высказывались о том, что действия активистов попадают под ст. 7.17 КоАП РФ, полагаем, что такая практика тоже есть [41].