Виджилантизм в России сравнительно новое явление. В последние 10-15 лет в стране появилось множество групп, объединенных показательной борьбой с тем или иным социальным «пороком». При всем их многообразии они отличаются от любых исторических примеров вигилантских объединений: от советских «люберов» до американского «Ку-клукс-клана». О возникновении виджилантизма в современной России, с чем связано его масштабное развитие и зачем этот социальный феномен нужно изучать, в материале Маргариты Алехиной (РБК, Москва).

Пожалуй, самые известные квазиполицейские организации напрямую выросли из провластных молодежных движений, созданных по инициативе администрации президента в 2000-е годы. Отличительной особенностью таких вигилантских движений является демонстративность и значительный элемент провокации в поведении активистов, при этом их деятельность подчеркнуто не носила политического характера.

В отношении руководителей фонда было возбуждено несколько уголовных дел; так, руководитель нижнетагильского отделения фонда Егор Бычков получил 3,5 лет строгого режима за похищение человека и незаконное лишение свободы, а вице-президент фонда Евгений Малёнкин получил 4,5 года за незаконное лишение свободы, незаконный оборот спецсредств, хранение наркотиков. Силовики неоднократно проводили в фонде выемки и другие мероприятия в рамках проверок.

Несмотря на скандалы, уголовные дела и сложные отношения с силовиками, руководитель фонда Евгений Ройзман пользовался большой популярностью в Екатеринбурге и сделал успешную политическую карьеру: с 2003 по 2007 год он был депутатом Госдумы, с 2013 по 2018 год — мэром Екатеринбурга.

Сейчас главным образом все сводится к выявлению разрозненных «нарушений общественного порядка» или «нравственности». Нужно отметить, что самую обширную часть работы официальных российских правоохранительных органов также составляет работа с «наркотическими» делами (из зарегистрированных в 2018 году 1,99 млн преступлений свыше 200 тыс., то есть десятая часть, связаны с незаконным оборотом наркотиков, следует из статистики Генпрокуратуры).

Также появляются многочисленные квазиполицейские казацкие объединения. Их деятельность направлена уже не на борьбу с уличными правонарушениями, наркотиками и алкоголем, а на борьбу с «инакомыслящими» в тех или иных формах: от оппозиционных политиков до рядовых граждан-участников протестных акций.

Схожими методами действует и другая организация, как минимум косвенно связанная с прокремлевскими молодежными движениями — «Лев против»; ее деятельность направлена против курения и распития алкогольных напитков в общественных местах. Руководитель движения 23-летний Михаил Лазутин ранее был одним из организаторов «Стопхама», а также вместе с неонацистами участвовал в деятельности движения «Оккупай-педофиляй». «Лев против» публикует ролики с рейдов до нескольких раз в неделю; число их просмотров доходит до миллиона. Как и в случае со «Стопхамом», видео позволяют активистам зарабатывать за счет рекламы, речь может идти о суммах до 38 тыс. долларов в месяц.

Активисты ссылаются на Кодекс об административных правонарушениях, хотя нарушения закона (например, в случае с курильщиками) далеко не всегда очевидны и бесспорны. Наиболее часто рейды проводились в Москве на Болотной площади и у трех вокзалов, объектами атак становились собирающиеся на «Болотке» неформалы и разнообразная публика, пьющая вокруг вокзальной площади. Сейчас вигиланты «Льва против» расширили свою московскую географию и устраивают рейды в парке «Горка» на Китай-городе и «Яме» на Покровском бульваре. В июле лидер движения заявил, что проблема «Ямы» решена и объявил о прекращении там рейдов.

Еще один пример вигилантов, связанных с «Нашими», организация потребителей «Хрюши против», основанная в 2010 году. Активисты в разных городах России приходят с рейдами в продовольственные магазины в поисках просроченных продуктов, некорректных ценников и других нарушений. При этом, как и «Лев против» и «Стопхам», «Хрюши» могут использовать провокативные методы: например, подсылая в магазин юного на вид «агента», требующего продать ему сигареты или алкоголь без удостоверения личности.

Праворадикальные и националистические формации — еще один источник виджилантизма в России; помимо антимигрантского «активизма», подобные движения борются также с «нарушениями», которые лежат в плоскости не столько общественного порядка, сколько нравственности и морали (как она понимается активистами). К этой категории относятся проекты неонациста Максима Марцинкевича («Тесака»), лидера движений «Формат 18» и «Реструкт», к концу нулевых фактически разгромленных правоохранительными органами (сам Тесак в 2007 и 2009 годах был осужден по ст. 282 УК). С неонацистской деятельности (избиений мигрантов и антифашистов, в том числе на камеру) соратники Тесака переключились на деятельность вигилантского типа, и самым знаменитым их проектом стало движение «Оккупай-педофиляй» (менее заметные и похожие по формату — «Оккупай-наркофиляй», «Оккупай-геронтофиляй» «Оккупай-выселяй» и прочие).

«Оккупай-педофиляй» с 2012 года при помощи интимной переписки выманивали подозреваемых в педофилии на встречу с агентом-подростком.

Марцинкевич говорил, что его цель — «сломать жизнь» педофилам. В рамках проекта «Оккупай-геронтофиляй» неонацисты создавали обратную ситуацию: вступали в переписку с подростками от имени более взрослых гомосексуалов. Марцинкевич монетизировал эту деятельность: он приглашал желающих за деньги поучаствовать в охоте на гомосексуалов, которую называл «сафари».

У движения было порядка сорока филиалов по России и за границей. В ряде случаев речь шла об откровенных провокациях — например, когда переписка в действительности велась от имени человека, достигшего возраста сексуального согласия, или просто фальсифицировалась.

Деятельность «Оккупай-педофиляй» привела к возбуждению нескольких уголовных дел о насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних, в том числе в отношении бывшего замглавы Управления ФССП Московской области Андрея Каминова. Тем не менее, впоследствии многие активисты движения и сами оказались под следствием по делам об экстремизме и насильственных преступлениях.

Впоследствии приговор был частично отменен, а часть эпизодов дела — отправлены на новое рассмотрение.

Вигилантскую активность проявляют и другие националистические группировки и деятели — например, Вячеслав Дацик («Рыжий Тарзан»), который получил 3,5 года колонии за нападение на подпольный публичный дом в Петербурге в 2016 году; в ходе этого «рейда» Дацик выгнал работавших в публичном доме женщин и их клиентов голыми на улицу и отвел их в полицию. Акция называлась «голый марш» и была не первой подобной выходкой Дацика.

В то же время активисты НОД прославились нападениями с зеленкой и тухлыми яйцами на представителей оппозиции — например, Алексея Навального, Михаила Касьянова, писательницу Людмилу Улицкую или Pussy Riot, а также региональных правозащитников — например, руководителя организации «Женщины Дона» Валентину Череватенко. При этом руководители движения обычно открещиваются от подобных действий, заявляя, что «основной принцип НОД — не нарушать закон». Еще одно направление деятельности НОД — заявления в правоохранительные органы о «противоправной деятельности» того или иного оппозиционного политика или НКО; по сообщению активистов НОД, например, было возбуждено дело ростовской активистки «Открытой России»* Анастасии Шевченко, связанное с деятельностью «нежелательной организации».

Возникший в 2014 году на юго-востоке Украины в поддержку Новороссии, а затем переехавший в Россию и объявивший своей целью недопущение «российского Майдана», SERB более лоялен действующей власти, нежели НОД.

В числе своих задач активисты называют «пресечение оскорбления России и президента России». При этом SERB не скрывает агрессивных методов: «Если либерасты не понимают нормального, человеческого языка, то и кулаки могут пойти в дело и кое-что другое», — заявлял его руководитель Игорь Бекетов (Гоша Тарасевич).

Как и НОД, SERB известна нападениями с применением зеленки и фекалий, от действий активистов пострадали в частности правозащитник Лев Пономарев, политик Алексей Навальный, журналистка Юлия Латынина и т. д. На счету активистов SERB также провокации на выставках, кинопоказах и прочих культурных мероприятиях, а также на митингах оппозиции.

Провокации замечены как крупных демонстрациях сторонников Алексея Навального, так и на менее масштабных акциях — например, пикете в поддержку арестованного анархиста Азата Мифтахова у МГУ, акциях в поддержку фигурантов уголовных дел «Сети»** и «Нового величия»).

Еще один пример подобного виджилантизма — различные «православные активисты», ставшие активными после 2012 года; их деятельность была спровоцирована во многом акцией панк-группы Pussy Riot в Храме Христа Спасителя.

Среди заметных объединений «православных активистов» — движение «Сорок сороков», прославившееся в 2015 году борьбой с протестующими против строительства храма в парке «Торфянка» и срывами акций протеста против установки памятника князю Владимиру в Москве; организация «Божья воля», на счету которой погром выставки скульптора Вадима Сидура в «Манеже», а также организация «Христианское государство», активисты которой срывали показы и жгли автомобили, протестуя против проката фильма «Матильда» в 2017 году. В отношении активистов двух последних организаций в итоге были возбуждены уголовные дела.

Отдельный вид «патриотического виджилантизма» связан с деятельностью казаков. По профильному закону казаки, если они хотят взять на себя обязанности по несению государственной службы, должны войти в государственный реестр. После этого они получают полномочия, которые сводятся к: военно-патриотическому воспитанию призывников, ликвидации ЧС, охране природы, памятников культуры, общественного порядка и границ, а также борьбе с терроризмом. Существует установленная законом иерархия казачьих организаций (от войсковых до станичных, хуторских и городских), а также Совет при президенте по делам казачества. В ряде южных регионов России официально существует казачья милиция, частично дублирующая функции МВД и МЧС; ее представители нередко проводят рейды по поводу распития алкоголя в общественных местах и других некрупных правонарушений.

При этом далеко не все казацкие организации и отдельные казаки стали сертифицироваться, входя в реестр; многие обходятся статусом обычных общественных организаций.

Так, к разгону самой масштабной из этих акций — в Москве — были привлечены, по разным оценкам, около сотни казаков, некоторые из которых прямо применяли насилие (при этом официальный найм казаков со стороны полиции в МВД отрицали).

Отдельные казацкие общества могут также проводить уличные рейды или совершать провокационные действия вроде тех, что свойственны НОД и SERB, например, срывая неугодные мероприятия. Так, в конце 2018 года стало известно сразу о нескольких случаев срыва ЛГБТ-мероприятий казаками в разных регионах России. Например, в Петербурге казаки сорвали лекцию врача-инфекциониста, организованную фондом «СПИД.центр», на тему сексуального здоровья ЛГБТ-сообщества, а в Волгограде — одиночные пикеты ЛГБТ-активистов.

Среди вигилантов особняком стоят организации, возникшие в результате низовой инициативы, а не имитирующие ее. По сравнению с организациями, инициированными или поддерживаемыми властями, их немного; часто также это крайне локальные и немногочисленные группы активистов. Положительный пример подобной вигилантской инициативы — поисковый отряд «Лиза Алерт».

Однако ее особенность — в том, что «Лиза Алерт» не борется ни с какой категорией «нарушителей», а сама концепция ее деятельности не предусматривает никаких провокаций и допустимость насилия как метода принуждения к порядку.

Другой пример такой grassroot-организации — кировское движение «Ночной патруль», которое проводит рейды в поисках нетрезвых водителей (его организатор Сергей Косолапов в августе 2018 года заявил о прекращении работы, однако часть активистов продолжает рейды). В начале своей деятельности Ночной патруль показывал пример высокоэффективной самоорганизации граждан, возникшей в связи с громким поводом: в Кирове в 2012 году произошло ДТП с тремя жертвами, виновником которого оказался сын крупного местного бизнесмена Эдуард Игнатян.

Активисты утверждают, что задержание по их инициативе более 900 водителей за все годы работы позволило снизить смертность от ДТП в городе в шесть раз. При этом рейды «Ночного патруля», которые они снимают на камеру, могут содержать элементы провокации и самоуправства; в видеороликах нередко разглашаются персональные данные водителей, а активисты зачастую применяют к водителям агрессивные действия.

Обе эти организации кооперируют с полицией, указывая, что это позволяет повысить эффективность их работы. В свое время лидер «Ночного патруля» Косолапов заявлял, что активисты «прошли всю эволюцию отношений с полицейскими: от взаимного недоверия до самопожертвования ради друг друга».

Похожий на «Стопхам» вигилантский проект, который, однако, не пользовался господдержкой и вступал в прямую конфронтацию с властями — «Общество синих ведерок». Его активисты боролись с привилегиями для чиновников на дорогах; в частности, с использованием «мигалок» на автомобилях. Акции общества, как правило, носили безобидный характер (например, они прикрепляли скотчем к автомобилям чиновников игрушечные пластмассовые ведерки или проводили протестные автопробеги), однако вызывали неодобрение руководства ГИБДД. А в конце 2010 года президент Дмитрий Медведев принял поправки в законодательство, согласно которым протестные автопробеги были приравнены к митингам и демонстрациям.

Как видно из приведенной выше типологии, российские вигилантские движения можно четко разделить на два типа. Первый — это движения, возникшие по инициативе рядовых граждан; такая самоорганизация связана либо с неким резонансным cлучаем, вызвавшим острую общественную реакцию (как в случае «Ночного патруля» или «Лизы Алерт»), либо с деятельностью неких неформальных идеологизированных сообществ, прежде всего, националистического толка. Такая деятельность (даже не содержащая элементов агрессии) вызывает настороженную реакцию властей; как правило, ее стараются подавить или так или иначе поставить под государственный контроль. В иных случаях государство старается «перехватить повестку» самодеятельных вигилантов и присвоить ее.

Другой, специфический для России и более многочисленный тип вигилантских организаций — это ГОНГО (от английской аббревиатуры Government-organized non-governmental organization): движения, созданные по инициативе властей в политических целях, управляемые ими и лишь имитирующие низовую инициативу.

Существенная часть вигилантской активности, инициированной или поддерживаемой властями, сводится к идеологическому виджилантизму — она связана с нападениями на оппозиционеров и правозащитников, разгонами митингов. Это объясняется, во-первых, всё тем же стремлением государства поставить под контроль часть неформальной активности граждан; в то же время она может быть связана с тем, что российские власти полагают задачей государства не только поддержание законности и охрану общественного порядка от преступлений и правонарушений, но и борьбу с разного рода «инакомыслящими» (от правозащитников до ЛГБТ-сообщества).

Госфинансирование виджилантизма — специфический российский феномен. Мы не знаем иных примеров стран, где власть поддерживала бы финансово квазиполицейские формации. Большая часть такого финансирования проводится через президентские гранты для некоммерческих организаций.

Чаще всего речь идет об организациях из числа «федеральных проектов» движения «Наши»; они активно поддерживались несколько лет назад, однако в последние годы им все чаще отказывают в получении грантов (на нынешнем портале президентских грантов, который переместился на новый домен, утеряна информация о результатах конкурса предыдущих лет, поэтому здесь и далее отдельные ссылки будут на публикации СМИ и другие открытые данные).

По 5 млн руб. в 2013 и 2014 годах, также им достались два гранта на общую сумму в 8,3 млн руб. в 2015 году и 3 млн руб. в 2016. В последние два года «Хрюши» претендуют на новые гранты (запрашивая от 1,7 до 7 с лишним млн руб.), однако получают отказы, следует из данных портала президентских грантов. «Стопхам» в 2013—2015 годах получил 18 млн руб., однако его ликвидация по решению суда в 2016 году была связана как раз с нарушениями при отчетности по расходованию грантов.

Самую значительную финансовую поддержку систематически получают казаки: так, в 2018 году Московское окружное казачье общество (МОКО) получило от московского Департамента труда и социальной защиты 32,6 млн руб. «на проведение профилактических мероприятий в г. Москве среди лиц, занимающихся бродяжничеством и попрошайничеством, и оказание бездомным гражданам социальной поддержки и помощи». Поддержка казачьего виджилантизма происходит посредством не только грантов, но и госконтрактов:

Часть контрактов заключена для обучения казаков «необходимым знаниям и прикладным навыкам» по обеспечению безопасности массовых мероприятий в столице. В 2018 году ЦКВ также заключило с департаментом национальной политики и межрегиональных связей Москвы контракт на сумму свыше 5 млн руб. на организацию обучения казаков охране общественного порядка. Похожие контракты заключаются и в других регионах, например, в Новосибирской области.

При этом в Краснодарском крае только в 2018 году на поддержку казачества были выделены субсидии на сумму свыше 1,1 млрд руб. Какая доля этой суммы приходится на «охрану общественного порядка», неизвестно; однако в 2015 году при схожем объеме финансирования в рамках программы «Казачество Кубани» (1 млрд руб.) на участие казаков в охране общественного порядка пошло 141,5 млн рублей.

Еще одна, менее очевидная форма государственной поддержки вигилантов, — кооперация c cиловиками и предполагаемое покровительство с их стороны. В частности, не скрывают своего сотрудничества с властями «Стопхам», «Ночной патруль» и антинаркотические организации.

Отдельная тема внутри разговора о кооперации вигилантов с силовиками — казаки. Представители казачества, участвовавшие в подавлении акций протеста 5 мая 2018 года, утверждали в беседе с журналистами, что на митинг пришли по собственной инициативе, при этом разные казачьи объединения не координировали свои действия друг с другом (так, в разгоне участвовали как реестровые, так и нереестровые казаки, между которыми сложные отношения). Казаки уверяют, что пришли на митинг бороться с беспорядками в качестве обычных граждан и не взаимодействовали с полицией и Росгвардией.

При этом казаков практически не было среди сотен задержанных. Единственный известный случай наказания казака за «хулиганские действия» на митинге 5 мая касается 28-летнего Евгения Федорченко, оштрафованного Тверским судом Москвы на 1 тыс. рублей за «неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах».

Так, Александру Иванову казак Дмитрий Зайцев сломал нос после того, как увидел его фотографирующим группу людей в казачьей форме. Органы дознания начали проверку по его заявлению, после ее окончания отказали в возбуждении уголовного дела, но так и не представили потерпевшему материалы этой проверки. Отказ был обжалован, но в суде жалоба так и не была рассмотрена по существу: суд отказался от рассматрения, т.к. прокуратура сама отменила отказ следствия возбуждать уголовное дело. Еще один пострадавший был избит казаками после того, как сделал им замечание; в «Общественный вердикт» он обратился, получив отказ в помощи от сотрудников полиции. Фонд обжаловал бездействие полиции в СКР и прокуратуре; оба ведомства на жалобу не ответили.

Еще по меньшей мере два дела об избиении казаками людей на митингах ведет правозащитная организация «Зона права»; в одном из случаев речь идет об избиении нагайкой несовершеннолетней девушки. Спустя полгода после митинга реакции на заявления не было; «Зона права» подавала жалобу на волокиту в Генпрокуратуру.

Свидетели таких нападений при этом утверждают, что они происходили в присутствии сотрудников правоохранительных органов. Наряду с НОД, активисты SERB участвовали в разгоне несанкционированных акций вместе с полицией — например, они активно способствовали задержаниям 5 мая 2018 года.

В ноябре 2017 года бывший член SERB Олег Чурсин рассказал каналу «Дождь», что у SERB есть куратор в центре по противодействию экстремизму МВД — это известный среди оппозиционеров оперативник Алексей Окопный. Он, со слов Чурсина, регулярно выплачивал «оперативную премию» Игорю Бекетову.

Оппозиционер Алексей Навальный подавал жалобу в прокуратуру с требованием проверить центр «Э» на причастность к нападению на него с зеленкой.

Похожее письмо в МВД с требованием оградить SERB от деятельности движения «За права человека» писал и Лев Пономарев; указывая, что «центр „Э“ по Москве, скорее всего, этими бандитами руководит, дискредитируя работу МВД России». Реакции на письмо правозащитника не последовало.

Было возбуждено, а затем прекращено за отсутствием состава преступления уголовное дело в отношении активистки движения «Божья воля» Людмилы Есипенко, устроившей погром на выставке скульптора Вадима Сидура в Манеже.

В иных случаях вигилантская активность подавляется властями, а в отношении активистов возбуждаются уголовные дела — это касается прежде всего агрессивных, сопряженных с насилием акций, совершаемых движениями националистического толка: так, правоохранительные органы добились фактического прекращения работы проектов Марцинкевича; осуждены были другие националистические деятели — например, Дмитрий Демушкин и Александр Белов-Поткин, а также прямо связанный с виджилантизмом Вячеслав Дацик, инициатор так называемых «голых маршей» — самовольных рейдов по борделям, в рамках которых националист гнал сотрудниц этих заведений раздетыми по улице в ближайший полицейский участок.

Так, во время судебного процесса над участниками группировки БОРН, совершавшей политические убийства (в частности, адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой) стало известно, что у группировки был куратор в администрации президента — Леонид Симунин, который в середине нулевых был организатором молодежных движений «Идущие вместе», «Местные» и «Россия молодая». БОРН получал часть финансирования, выделенного властями на работу с молодежью, рассказывала Хасис, в том числе средства из грантов получала связанная с группировкой организация «Русский образ».

Еще одна модель реакции государства на вигилантов — присвоение их повестки. Так, от националистов (многие из которых впоследствии оказались за решеткой) полиция «унаследовала» практику антимигрантских рейдов по общежитиям. А у активистов Greenpeace или «Экологической вахты Северного Кавказа», которые не раз подвергались уголовному преследованию (в том числе политически обусловленному — как в случае с делом о «порче забора» на «даче губернатора Ткачева» в отношении активиста Евгения Витишко) власти переняли идею борьбы с лесными пожарами, которой занялись, в меру своих умений, представители прокремлевского молодежного движения «Молодая гвардия Единой России».