Руководитель исследовательского отдела фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова о квази-полицейских как опасной тенденции, сложившейся в российском обществе. Социолог объясняет, почему пока вигиланты могут безнаказанно избивать граждан.

Звучит «Гражданская оборона». На Болотной площади вокруг каждой лавки — компании, обильно, шумно, но мирно выпивающие. Полиции нет. В сквере появляется «Лев против» — квази-полицейские, которые выходят каждую неделю в Москве в уличные рейды. Рейд копирует полицейский патруль, они выявляют нарушения и их пресекают. Это крепкие ребята, которые подходят к компаниям, требуют убрать алкоголь, встречают ожидаемый отказ, отнимают бутылки, выливают содержимое в стоки. Дальше ситуация обречена на конфликт: люди не подчиняются тем, кто решил проявить власть и силу в отдельно взятом сквере. Возникает драка, «Лев против» вызывает полицию. Но до того решительно раздает удары руками и ногами при малейшем поводе. Это активистами называется самооборона. Одного из пострадавших забрали на «Скорой» после того, как он, уже упавший наземь, получил ногой по голове. Чуть ранее он, пошатываясь, ударил одного из активистов кулаком с кастетом. Даже из видеоотчета об этом августовском рейде, смонтированном самим "Львом против", видно, что активисты далеко не всегда  защищаются от агрессии, а ее использует для избиения уличных тусовщиков. Заметим, что избиение ногами по голове — запрещенный прием в полиции.

Такое наведение порядка происходит каждую неделю в Москве. Он устанавливается посредством массовых драк, провокаций, насилия и травмированных граждан. Полиция задерживает пьяных, а причин конфликтов не выясняет. «Лев против» дает поручения полиции, и она их выполняет, пусть и нехотя.

«Лев против», как и «Трезвые дворы» в Челябинске или самораспустившийся в августе этого года «Ночной патруль» в Кирове, типичные вигиланты. О них можно прочитать на тематическом ресурсе фонда «Общественный вердикт». Справедливость и порядок вигиланты понимают по-своему. Но они люди действия, поэтому справедливость и порядок они устанавливают самостоятельно. Они сами решают, как должно быть, что нужно для этого делать, сами же действуют, и сами же привлекают к ответственности тех, кто не исполняет их требований. Законодательная, исполнительная и судебная власть в одной связке, то есть то, что давно и прочно подлежит разделению властей и понимается как безусловно вредная и опасная комбинация.

Их идеология очень проста: полиция не справляется со своими обязанностями или их игнорирует, поэтому вместо полиции вигиланты сами решают создавать безопасную среду, бороться с пьяными на дорогах, наркоторговлей, продажей алкоголя подросткам, пьяницами, а еще с педофиламии т.д. Вигиланты устраивают рейды, ловят нарушителей, принуждают их порядку. Люди вынуждены подчиниться, т.к. они сталкиваются с хорошо организованной силой, которая демонстрирует решительность и готовность применить насилие. Вигиланты — квази-полицейские заменяют собой полицию и приватизируют насилие как метод, хотя монополию государства на насилие пока никто не отменял. В отличии от активистов, которые пытаются добиться от полиции качественной работы, вигиланты нередко действуют вместо полиции и применяют прямое насилие.

Невмешательство полиции связано еще с одной причиной: травмы, которые вигиланты наносят гражданам, не калечащие, а это значит, что разбирательство может быть только в том случае, если пострадавший самостоятельно будет себя защищать в мировом суде. Дело в том, что власти при легких травмах (например, сломанном носе) не могут предъявлять публичные обвинения. На этой лазейке уголовного процесса Максим Марцинкевич построил свой, сейчас уже разгромленный, «Оккупай педофиляй». В инструкциях для последователей было прямо запрещено причинять серьезные травмы. Серьезная травма означала вмешательство полиции и следствия, а если травмы легкие, то чаще всего это гарантировало индульгенцию на насилие. Пострадавшие навряд ли пойдут в полицию с жалобой. Такой поход означал бы оглашение и того, что тебя считают педофилом, и того, что с тобой сделали борцы с оными. Они, напомним, издевались и увлекались обливанием мочой своих жертв. Желающих, как правило, не было.

Власти быстро сообразили, что требуется их вмешательство. Власти не стали подавлять вигилантов, а умело, разными методами, воспользовались ими: где-то создали партнерства (например, в Кирове ГУВД стали вместе с вигилантами из «Ночного патруля» выезжать в рейды и ловить пьяных водителей), где-то прямо поддержали и кооптировали в совещательные органы («СтопХам» в Москве), где-то подавили, но присвоили себе практику работы (Московское ГУВД расправилось с правыми радикалами, которые устраивали антимигрантские рейды по общежитиям, но такие рейды стали проводить народные дружинники и общественные организации из соответствующего регионального реестра московского ГУВД). Есть вигилантские группы, которые были фактически созданы властями, этим группам были делегированы «полномочия». Но в действительности вопрос — группы возникли сами или их создали — не имеет важного значения. Власти пока еще держат монополию на насилие и, пусть не всегда своевременно, но контролируют границы допустимого в его распространении.

Закон «О государственной службе российского казачества» превратил реестровых казаков в сертифицированных вигилантов. Этот закон позволяет казакам, среди которых становится все больше парамилитари, служить в правоохранительных органах.

Находясь на службе в полиции, казак официально выполняет полицейские функции. Например, он входит в состав пешего полицейского патруля. Если гражданин обжалует действия патрульных, то Следственный комитет проведет проверку только в отношении полицейских. Причина проста: СК может расследовать преступления должностных лиц, но не обычных гражданских, к которому де-юре относится казак. Конечно, если казак, будучи на службе в полиции, убьет гражданина при задержании, СК будет расследовать, т.к. убийства — подследственность СК. Но чаще всего речь идет о насилии при задержании, которые приводит к легкому вреду здоровья. И здесь, как написано выше, привлечение к ответственности зависит только от упорства и готовности самого гражданина, который в мировом суде должен доказывать свою правоту.

В фонде «Общественный вердикт» юристы ведут дело, когда человека задержал казак из патруля и избил. История из Краснодарского края, где практика привлечения казаков в патрули одна из самый давних. Казак-патрульный хотел обездвижить гражданина и надеть наручники. В результате у человека повреждено ухо. То ли казак надевал наручники на уши, то ли как-то неудачно задерживал, но ни МВД, ни СК не стали разбираться в этом. Именно по той причине, что эти ведомства по закону не могут возбуждать дело в случаях легких травм.

Если полицейский задерживает гражданина, то его, в теории как минимум, сдерживает контроль со стороны прокуратуры и СК, а в случае травм, даже легких, СК должен провести проверку и решить вопрос о возбуждении дела. Полицейский несет должностную ответственность, которая предполагает и повышенное наказание, и понятные правила расследования. В случае казака де-юре ситуация выглядит как драка между гражданами, а не как избиение гражданина представителем государства. Если же казак не на службе в полиции, а просто приходит на митинг с товарищами охранять порядок, то добиться расследования еще сложнее. Два дела, которые есть в «Общественном вердикте», как раз такие: казаки избили двух участников акции 5 мая на Пушкинской площади. Одного — на самой площади нагайкой, второму сломали нос в сквере. Эти дела высветили полную неразбериху в расследовании такого рода «правоохранительной» деятельности. От властей даже сложно добиться информации, к какому казачьему обществу принадлежат казаки, не говоря уже о том, чтобы добиться публичного расследования.

Фактически, сейчас у граждан нет эффективного средства правовой защиты, и сами вигиланты могут чуть ли не безнаказанно насилие применять.